Маленький формат: 11,2 * 14,5см.; 28 стр.
Экземпляр в мягких оригинальных трёхцветных издательских обложках работы Юрия Анненкова. Художником также выполнены многочисленные иллюстрации - текстовые и полностраничные, оригинально оформленный титульный лист.
Книжка посвящена любимой младшей дочке автора Мурочке ( Марии ): " Мурке, - чтобы умывалась. Корней Чуковский ".
В самом конце жизни, оставшейся незавершённой статьёй, великий русский поэт-сказочник ХХ века К.И.Чуковский ( 1882-1969 ) вывел главную, по его мнению, заповедь детского поэта: " Писатель для малых детей непременно должен быть счастлив. Счастлив, как и те, для кого он творит ". В подтверждение этой мысли Корней Иванович рассказал о том, как всего за один день " с чувством безумного счастья ", " словно под чью-то диктовку " написал " Муху-Цокотуху ", носясь по квартире в дикой шаманской пляске, выкрикивая звонкие слова и записывая их на корявой и пыльной полоске содранных со стены обоев. А ещё о том, как на пляже, спрятавшись за скалой, торопливо царапал мокрой рукой на пустой коробке из-под папирос только что пришедшие ему в голову строки будущего " Айболита ".
Когда в 1921 году " Мойдодыр " был завершён, ему пришлось пробиваться сквозь препоны советской цензуры. Например, видный руководящий работник от литературы протестовал против строчки " Боже, боже, что случилось? ", способствовавшей, по его мнению, пропаганде религии среди детей. Но и получение разрешения на публикацию, и появление в печати явились лишь новыми этапами злоключений несчастного " Мойдодыра ". Одни критики укоряли автора в аполитичности, другие, наоборот, в контрреволюционности. Так, некий журналист по поводу " убежавшего одеяла " писал: " Что это, как не жалоба буржуя на экспроприацию его имущества! ". Иные задавались вопросом: " Почему мальчик в " Мойдодыре " убежал к Таврическому саду? Ведь в Таврическом саду была Государственная дума ". А несколько лет спустя, в разгар кампании против " чуковщины ", " Мойдодыр " обвинили в том, что сказка не только " не будит в ребёнке социальных чувств, коллективных устремлений ", но и " развивает суеверия и страхи ". Борьба против Чуковского-сказочника, ненадолго затихая, через какое-то время неизбежно возобновлялась, и в конце 40х годов, после очередной волны грубых нападок, Чуковский перестал писать для детей…
Первым иллюстратором " Мойдодыра " стал Юрий Павлович Анненков ( 1889-1974 ). Чуковский, знавший художника ещё с мирных дореволюционных времён по даче в финской Куоккале, недалеко от Санкт-Петербурга, писал о нём: " Вот талант - в каждом вершке. Всё у него ловко, удачливо. Жизнь вкусна, и он плотояден ". Анненков легко согласился на предложение сделать рисунки для новой сказки своего старого знакомого, но работу затянул. В дневнике Чуковский жаловался на судьбу: " О, как трудно выжимать рисунки из Анненкова для " Мойдодыра ". Он взял деньги в начале ноября [ 1922 года ]. Потом он уехал в Москву и пропадал там три недели, потом вернулся, и я должен был ходить к нему каждое утро ( теряя часы, предназначенные для писания ) - будить его, проклинать, угрожать, молить - и в результате у меня есть рисунки к " Мойдодыру "!
Страдания автора окупились сторицей: иллюстрации получились изящные, весёлые, динамичные, озорные. Они регулярно использовались различными советскими издательствами даже после того, как художник эмигрировал из Советской России. В воспоминаниях Анненкова есть примечательный эпизод, связанный с подобной практикой: " В 1961 году мне пришлось случайно разговориться в Париже с одним советским литературным деятелем, приехавшим сюда в качестве " интуриста ". Встретившись со мной, он сказал, что недавно вышло в Москве новое издание чрезвычайно популярной детской книги Корнея Чуковского " Мойдодыр " с моими иллюстрациями, сделанными мной ещё к первому изданию этой книги в 1922 году. Я выразил удивление по поводу того, что с момента моего выезда из Советского Союза в 1924 году я ни разу не получил ни одного сантима авторских прав, несмотря на то, что в контракте, подписанном мною с Государственным издательством СССР, оно обязывалось выплачивать мне гонорар за каждое новое издание, которых с тех пор произведено уже невидимое количество. Советский литературный деятель заявил, что в этом нет ничего удивительного, так как я живу во Франции, а у Советского Союза нет с Францией специальной " конвенции ", и, следовательно, он не может мне платить никакого гонорара. Я ответил, что это мне кажется странным, так как, насколько мне известно, Луи Арагон получает регулярно причитающиеся ему гонорары за книги, выходящие в Советском Союзе. - Арагон, да, он получает, - подтвердил мой собеседник, - но не надо забывать, что Арагон состоит членом коммунистической партии и, значит, принадлежит не Франции, а Коммунистическому Интернационалу и, таким образом, получает гонорар наравне со всеми советскими гражданами, не нуждаясь ни в каких конвенциях. Просто и ясно… ( " Библиохроника. В некотором царстве... 1647-1977 ". Кн. 2 ).
Редкое прижизненное издание великолепной сохранности.
