"Альбом боевой жизни 6-го сибирского корпуса в русско-японскую войну 1904-1905"
г. Пенза. Фотографии К.Гольдберг, созданные во время русско-японской войны 1904-1905 г.
Подарочный альбом в издательском коленкоровом переплете с золотым тиснением. Редкое провинциальное издание. Фотографии К.Гольдберг. г. Пенза. 81 лист. На каждом листе несколько фотографий. Большой формат: 34 x 25.5 см. Альбом предназначался для высшего командного состава.
Содержание: снимки офицеров разных полков; японский шпион, плененный разведчиками; боевые позиции армии; артиллерия, кавалерия; землянки, окопы, боевые манёвры; преодоление водных преград; бытовые сцены и др.
С началом военных действий в Маньчжурии японцы заметно активизировали разведывательно-диверсионную деятельность. Японских разведчиков было нелегко разоблачить, ибо они брались за любую работу, чтобы получить возможность собирать нужные сведения для Генерального штаба и морского ведомства. Так, известно, что подрядчиком по очистке нечистот в Порт-Артуре был не кто иной, как сам помощник начальника штаба осадной 3-й японской армии. Ежедневно «подрядчик», восседая на ассенизационной бочке, совершал многочасовые поездки по городу, не забывая посетить самые укромные уголки крепости. Поэтому японский командующий генерал-полковник Маресуке Ноги был прекрасно осведомлен обо всех изменениях в системе русской обороны.
Резидентом японской разведки в Порт-Артуре был профессиональный наемник, называющий себя Рафаэлем де Ногалесом. Он утверждал, что еще подростком участвовал в испано-американской войне. Официально этот авантюрист представлялся как совладелец фирмы, торгующей швейцарскими часами. Это позволяло ему контактировать со всеми слоями порт-артурского общества. Одним он предлагал великолепные швейцарские хронометры по весьма умеренным ценам, другим охотно давал под небольшой процент взаймы деньги, третьи были распространителями его товара. Его клиентами были офицеры порт-артурского гарнизона и эскадры. Ногалеса охотно принимали в домах военных руководителей и высшего гражданского чиновничества -115- Порт-Артура. Особо доверительные отношения у него сложились со штабными и интендантскими офицерами и чиновниками. Все они являлись его невольными информаторами, а кроме того, ему подчинялась широкая сеть японских шпионов из китайцев и корейцев, проживающих в Порт-Артуре.
Самой значительной фигурой среди японских шпионов был старый китаец Лин. Он долгое время успешно работал на японскую разведку. Контейнером для переноски шпионских сведений ему служили золотые зубы. Как правило, Лин записывал добытую информацию и рисовал схемы местности с помощью лупы на маленьких кусочках пергамента, а затем скатывал их в шарики размером с булавочную головку и вкладывал в один из зубов, который потом заделывал воском. Он был пойман во время неожиданной облавы в осажденном городе. Содержимое его вставных зубов было обнаружено совершенно случайно. Лин понес наказание по законам военного времени.
Много японских шпионов оказалось среди переводчиков — китайцев и корейцев.
Русская контрразведка проделала определенную работу по повышению бдительности среди гражданского населения, солдат, офицеров, матросов и особенно пограничных стражников. Это во многом ослабило разведывательный потенциал противника. Однако все же следует признать, что эффективность деятельности японских шпионов и кадровых разведчиков в Маньчжурии оказалась достаточно высокой. Во время войны на российском Дальнем Востоке оказалось большое число авантюристов, спекулянтов, жуликов и просто проходимцев, которые слетелись сюда в расчете на легкое обогащение. «Тут были и бывшие сахалинцы, отбывшие свои сроки наказания, беглые каторжники, проживавшие по чужим или поддельным документам, тут были и евреи, кавказцы, греки, турки, армяне, немцы, французы, англичане и другие народности, которые занялись всевозможными делами и не брезговали никакими средствами для своей наживы... Из Шанхая, Тяньцзиня через Инкоу и Синминтин к нам легко проникал контингент людей самых неблагонадежных, и неудивительно, что среди этих иностранцев-авантюристов было и немало японских шпионов», — писал заведующий жандармско-полицейским надзором Маньчжурской армии Отдельного корпуса жандармов подполковник Шершов. Из этого криминального и полукриминального элемента японская разведка вербовала кадры шпионов и диверсантов.
К началу Русско-японской войны в русской армии не было специальной службы, которая занималась контрразведкой и, прежде всего, борьбой со шпионажем. Борьба с ним должна была осуществляться за счет организации жандармско-полицейского надзора. Это было поручено штаб-офицеру Отдельного корпуса жандармов подполковнику Шершову. В его распоряжении имелась жандармская команда, состоявшая из 25 унтер-офицеров. Однако малочисленность личного состава и отсутствие опытных сыскных агентов делали борьбу с японским шпионажем во фронтовых условиях малоэффективной. Особенно отрицательно сказывалось незнание японского и китайского, корейского и монгольского языков, а также отсутствие специальных навыков сыскной работы.
Центром международного шпионажа на Дальнем Востоке был в это время город Харбин. Здесь находились консульства Англии, Франции, США, а также размещалось правление КВЖД. Это была своеобразная столица Северной Маньчжурии.
Во время Русско-японской войны португальский подданный сын владельца газеты «Шанхай дейли пресс», по профессии коммивояжер и торговый агент фирмы «Мостарг Эннинг», Хосе Мария Гидас уже в самом начале Русско-японской войны предложил свои услуги японской разведке. В начале февраля 1904 г. он был задержан опытным российским разведчиком капитаном А. Н. Едрихиным в Порт-Артуре, когда собирал информацию под видом корреспондента американской газеты. После высылки из Порт-Артура он распространял слухи о том, что русские контрразведчики морили его голодом.
Достаточно успешно велась борьба с японскими агентами из китайцев. Как отмечалось в отчете разведывательного отделения, «лучшим приемом было признано ведение ее посредством китайцев же». Это дело было поручено китайскому купцу, проживающему в Хабаровске, Тифонтаю. В отряде, который сформировал он для борьбы с японскими диверсантами, оказались опытные китайские полицейские, которые «действительно раскрыли несколько шпионских гнезд».
В начале войны были приняты меры по предупреждению шпионской деятельности. В частности, последовало распоряжение о выселении японцев с территории возможного театра военных действий, Контрразведчики установили, что японцы активно пользовались услугами лиц, работавших под видом корреспондентов, содержателей кафе-шантанов и меблированных комнат. Однако соответствующий полицейско-жандармский надзор за ними был установлен не сразу. Система японской разведывательной службы в войсках строилась следующим образом. В тыловые учреждения русской армии засылались небольшие группы из 3-4 человек, которые самостоятельно нанимали агентов-связных, занимавшихся доставкой донесений в японское разведывательной бюро. Такая группа либо выполняла -126- какую-то определенную задачу, либо отслеживала передвижение войск. В качестве основной базы такой группы использовалась мелочная лавка или хлебопекарня. Способы доставки сведений варьировались от самых примитивных, когда они зашивались в одежду, прятались в подошвы обуви, заплетались в китайские косички, до более изощренных, когда кусочки навощенной бумаги зашивались в хомуты лошадей или вкладывались в специально выдолбленные пустоты повозок.
В начальный период войны большую помощь японской разведке оказывали китайские власти.
Одной из главных задач японской военной разведывательной службы в Маньчжурии была дезорганизация тыла русской армии. Наряду с выполнением чисто разведывательных заданий японцы особое внимание уделяли организации диверсий, распространению слухов, инициировали деятельность в зоне военных действий мародеров и искателей легкой наживы. Здесь зоной особого внимания японских спецслужб стала линия КВЖД. Диверсионные отряды, действовавшие по линии железной дороги, главной мишенью выбирали, как правило, охраняемые железнодорожные мосты.
Нередко в составе диверсионных групп оказывались высокопоставленные японские офицеры, которые выполняли роли инструкторов и руководителей таких групп.
Так, 30 марта 1904 г. в 20 верстах к юго-западу от станции Турчиха Китайско-Восточной железной дороги конный разъезд 26-й сотни Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи в составе Павла Чежина, Ивана Прокопова и еще трех казаков обнаружил стоянку группы всадников. При них было еще пять лошадей с тяжело навьюченными мулами. При попытке их задержать завязалась перестрелка, и удалось захватить только двух человек в монгольских халатах, а остальные четыре человека скрылись. Во время обыска груза было обнаружено 24 килограмма пироксилина, бикфордовы шнуры с запалами к ним, оружие, палка с искусно вмонтированным кинжалом, литографированная инструкция подрывного дела, записные книжки, топографические карты местности, приспособления для порчи телеграфа, привязные китайские косы и другое стандартное имущество японских разведчиков и диверсантов. Один из задержанных, говоривший по-английски, объяснил, что они офицеры японской службы.
Пленные были доставлены в Харбин, где на допросе выяснилось, что задержанные оказались руководителями диверсионной группы. Это были высокопоставленные японские офицеры — полковник из японской Высшей военной школы в Пекине Шязо Юкоко и пехотный капитан Тейско Оки. Кроме этого, в составе группы находились четыре студента, изучавшие в Пекине китайский язык. Старший группы полковник Юкоко был одет в костюм тибетского ламы. Их группе были поставлены следующие задачи: проникнуть через территорию Монголии на линию КВЖД, взорвать там железнодорожный мост и вывести из строя телеграфную линию. Генерал, инструктировавший подполковника Юкоку перед отправкой в русский тыл, особо подчеркнул, что его подчиненный может вернуться на родину только в том случае, если выполнит возложенное -128- на него задание. 7 апреля 1904 г. диверсанты были переданы Временному военному суду в г. Харбине и по законам военного времени приговорены к смертной казни. 12 апреля четыре японца из этой группы были убиты монголами в деревне Улан-ан в 80 ли южнее ставки сторонника Японии Джалайд вана.
Контрразведывательным органам русской армии приходилось уделять много внимания пресечению появления и деятельности в расположении армейских частей всевозможных «нежелательных» гражданских лиц. Как правило, это были искатели легкой наживы или просто приключений. Жандармско-полицейский надзор в Маньчжурской армии, возглавляемый подполковником Шершовым, уделял вопросам очистки тыла повышенное внимание. В годовом отчете о его деятельности среди вопросов по пресечению шпионско-диверсионной деятельности японской разведки говорилось следующее: «...Ежедневно удалялись из района армии десятками лица, не могущие доказать своей полезности или причастности к армии.
Особенно много хлопот доставляли кавказцы, большую часть которых (около 150 человек) привез с собой подрядчик Громов, от которого они по прибытии в Маньчжурию вскоре все разбежались и занялись по китайским деревням и поселкам грабежами: большей частью грабили скот, арбы, лошадей и мулов.
Скот продавали подрядчикам и даже прямо в разные части, а арбы, мулов и лошадей доставляли в Управление транспортов. Затем была введена регистрация всех частных лиц, проживающих в районе армии, стеснен допуск непричастных к армии лиц, и приезд таковых разрешался только тем, которые для нее могли быть чем-нибудь полезны. Лица, заподозренные в неблагонадежности или не исполняющие требования военно-полицейского начальства, немедленно удалялись из армии...».
Тогда же в ходе Русско-японской войны русское командование помимо организации работы разведки и контрразведки стало активно проводить мероприятия по усилению русского влияния в Китае, Маньчжурии и Монголии. Японцы еще до начала войны и особенно с ее началом прибегали к негласной финансовой поддержке иностранной печати для привлечения на свою сторону в целях распространения своего влияния, сообщения благоприятных для них сведений и освещения текущих событий в выгодном для них виде, не говоря уже о распространении ложных слухов в целях демонстративных.
Так как в течение войны счастье неизменно оставалось за японским оружием, то большинство китайцев, в особенности чиновничество под давлением Пекина, а местное население скорее от страха, чем из-за симпатий, были на стороне японцев.
Участник Русско-японской войны известный русский писатель В. В. Вересаев описывает случай разоблачения одного из шпионов. Казачий разъезд доставил задержанного старика-китайца в расположение части. Старик совершенно не говорил по-русски и производил весьма жалкое впечатление. Офицер долго колебался, что с ним делать, а затем, отдавая приказ этапировать задержанного в штаб корпуса, перепутал название населенного пункта и фамилию начальника разведывательного отделения. Тогда мнимый китаец неожиданно заговорил на чистейшем русском языке и назвал не только точное название поселка, где дислоцировался штаб корпуса, но и имена всех вышестоящих начальников. Как выяснилось впоследствии, кадровый японский разведчик полковник Н. испугался, что неграмотные казаки могут просто застрелить его, не желая обременять себя лишними заботами.
Согласно показаниям пойманных шпионов, японская разведка особенно активизировалась накануне больших наступательных операций. Японцы всегда высылали вперед густую цепь профессиональных разведчиков, переодетых китайцами.
1 сентября 1905 г. в отчете о деятельности разведывательных отделений Маньчжурских армий и Главнокомандующего были сделаны первые выводы и определены пути дальнейшего развития российских спецслужб. В частности, в разделе «Борьба с неприятельскими шпионами» говорилось следующее:
«Вопрос этот имеет то отношение к работе разведывательного отделения, что разбирает одно из средств затруднить противнику его разведку о нас.
1. Поимка шпионов не должна быть предоставлена случаю. Даже это нуждается в прочной организации.
2. Орган, которому поручается это дело, имеет специальных агентов (в данном случае на Востоке, из туземцев) для поимки шпионов.
3. Войска получают указания на приметы, по которым можно узнать шпиона и их приемы разведывания и должны быть заинтересованы в поимке шпионов.
4. В районе армий необходим полицейский надзор за всеми подозрительными лицами. В эту войну полевых жандармов было -135- мало и притом многие из них не занимались своими прямыми обязанностями.
5. Суд над шпионами должен быть скорым».
Среди недостатков, обусловивших неблагоприятные условия, в которых действовали российские спецслужбы, перечислялись следующие: отсутствие специальной подготовки в мирное время, незнание местного и неприятельского языков нашими войсками, почти полное отсутствие мер по затруднению разведки противника; население страны склонялось скорее в сторону противника; отступательный характер действий, которого держалась русская армия в течение всей войны. Низкая эффективность контрразведывательной работы вела к шпиономании и псевдобдительности.
Фотографии издания "Альбом боевой жизни 6-го сибирского корпуса в русско-японскую войну 1904-1905". г. Пенза. Фотографии К.Гольдберг, созданные во время русско-японской войны 1904-1905 г.
"Альбом боевой жизни 6-го сибирского корпуса в русско-японскую войну 1904-1905", г. Пенза. Фотографии К.Гольдберг, созданные во время русско-японской войны 1904-1905 г.
Все права защищены. Полное или частичное копирование материалов без явной ссылки на сайт запрещено.
