Немного увеличенный формат: 14,5 * 22,7см.; 72 стр.
Экземпляр в мягких издательских художественно оформленных обложках работы автора. Сборник условно разделён на шесть книг с предисловием и эпилогом. Перед каждой из книг ( кроме первой ) на свободном листе оригинальный рисунок, также выполненный автором в футуристическом стиле.
Третий и последний прижизненный поэтический сборник Сергея Боброва.
Но, втекая - стремись птицей,
Улетится наш лёгкий, лёгкий зрак! -
И над миром высоко гнездятся
Асеев, Бобров, Пастернак.
Бобров " Турбопэан ".
" Сергей Павлович Бобров, проживший большую часть своих восьмидесяти двух лет в негромкой и недоброй славе ( непонятно, какое из этих обстоятельств было для него чувствительнее ), был по психологическому типу ожившим героем Достоевского. Большинству он запомнился таким: " желчный, саркастичный и оскорблённый непризнанием, преследовавшим его ", " острым, язвительным и злым умом ", " садист ", " умный человек ", " сноб, футурист и кокаинист, близкий к ВЧК и вряд ли не чекист сам ", " литературный неудачник ", " завистливая бездарность ", " человек недобрый, но с большими лингвистическими способностями ", " человек наивный и чистый ", " всегда взъерошенный ", " поэт-математик " и т.д.
Идейный руководитель " Центрифуги " попросту ненавидел молодёжь. Сам неудавшийся стихотворец, он избрал своей профессией желчность. Молодых он " уничтожал " с усердием, достойным царя Ирода. " Слишком много развелось футуреющих мальчиков ", - высказывался он напрямик. С искривлённым лицом, держась за щеку, словно у него болят зубы, вгрызался он в прочитанные ему стихи. Оглушить, облить едкой кислотой, заставить человека разувериться в своих силах. Вероятно, он воспретил бы поэзию, если б это было в его силах.
Впрочем, у Боброва, у этого царя Ирода российского Парнаса, было одно положительное свойство - бездонная литературная память. Пытаясь установить чьё-либо влияние, он извлекал тысячи уличающих примеров, цитировал множество различных поэтов. Всё когда-либо читанное хранилось им в глубинах памяти и в соответствующую минуту извлекалось на свет божий. Но этот дар был роковым для Боброва-поэта. Всё прочитанное ложилось тяжёлым грузом на каждую написанную им строку. Так Бобров-поэт тщетно боролся с Бобровым-эрудитом, Бобровым-критиком. Пока кто-то не пригвоздил его метким определением: " мечтательная гиря! "
Он называл " Союз Поэтов " - СОПО - " сопаткой ", собаку Шарика - Трёхосным Эллипсоидом, а несостоявшийся сборник подруги под названием " Звонок в пустую квартиру " - " Звонком впустую ". Мать своих дочерей он именовал " Варвара-корова ", а она его - " Бобр ". Гумилёв говорил о нём: " Сергей Бобров только настроение испортит ". Скверные сплетни следовали за ним: Георгий Иванов считал его чекистом и передавал его ( вероятно, полностью сочинённый ) рассказ о последних минутах Гумилёва. Ходасевич, внимательно и опасливо следивший за Бобровым, описывал его антисемитскую выходку в адрес Гершензона ( Гершензону была прислана книга Боброва, завёрнутая в газету с его же погромной антисемитской статьёй ).
Самый известный - болезненно преследовавший его всю жизнь и дотянувший до наших дней - слух о том, что именно Бобров во время последнего выступления Александра Блока в Москве громогласно назвал его мертвецом, чем ускорил течение его предсмертной болезни. Эта ошибочная идентификация оратора сейчас полностью опровергнута; более того, Бобров действительно в этот вечер выступал - но с прямо противоположных позиций.
В 1920-е годы ближайшие его соратники - Асеев и Пастернак - становились знаменитыми, отдаляясь от него всё больше. Пастернак, плотно опекаемый им в 1913-1914 году ( кстати сказать, если б не Бобров, вторая книга его называлась бы не " Поверх барьеров ", а " Осатаневшим " - и, мнится, русская литература пошла бы по другому пути ), всё больше тяготился его покровительством, хотя бы и былым - и чрезвычайно обидно отозвался о нём в " Людях и положениях ". Асеев, возмещавший слабость поэтического голоса административными талантами, также мягко чурался былого знакомства. Кажется, Бобров находил утешение в расширении пространства своих возможностей, издавая фантастические романы, складывая статистические таблицы " Индексы Госплана ", сочиняя математические книги для юношества, разыгрывая шахматные партии вслепую, и предаваясь стиховедческим элукубрациям, на почве которых сошёлся с юным М.Л.Гаспаровым, оставившим о нём прекрасные воспоминания. ( " Стихотворения Сергея Боброва: забытое, неизданное, несобранное " ).
Редчайшее футуристическое издание. Небольшие потери фрагментов корешка. В остальном отличная сохранность.
