"Походные записки русского офицера 1812, 1813, 1814 и 1815 годов" Изданная Иваном Лажечниковым
Москва, в типографии Н.Степанова, 1836 г.
В цельнокожаном переплёте времени издания. На корешке золотое тиснение заглавия с узорами. Красивые форзацы. Первый владелец этой книги был человек знатного рода, о чем свидетельствует гербовый экслибрис на форзаце.
Сохранены издательские гравированные обложки с рамкой. Гравированный фронтиспис работы выдающегося гравера своего времени И.Ческого (рисовал И.Иванов). В книге перед фронтисписом присутствует гравюра с изображением сцены расстрела москвича французами на фоне пылающей Москвы. Экземпляр не обрезан. Формат: 23x15 см., 286 стр. На полях карандашные отметки одного из первых владельцев. Полностью комплектное и красивое издание. Отличная сохранность. Книги подобной сохранности можно встретить только в исключительных частных коллекциях.
Большая редкость! Коллекционный экземпляр!
Обольянинов "Каталог русских иллюстрированных изданий. 1725-1860". Спб., 1914. № 1431
Иван Иванович Лажечников (1792–1869) широко известен как исторический романист. Однако он мало известен, как военный мемуарист. А ведь литературную славу ему принесло первое крупное произведение «Походные записки русского офицера 1812, 1813, 1814 и 1815 годов», которые отличаются высоким патриотическим пафосом и взглядом на Отечественную войну как на общенародное дело, а не как на «историю генералов 1812 года». Сожженная и опустевшая Москва, разрушенный Кремль, преследование русскими отступающей неприятельской армии, голодавшие и замерзавшие французы, ночные бивуаки, офицерские разговоры, картины заграничной жизни живо и ярко предстают со страниц «Походных записок». Перед читателем встает и фигура самого автора, который «месил снежные сугробы литовские, спотыкаясь о замерзшие трупы, при жестоких морозах, захватывавших дыхание, в походной шинели, сквозь которую ветер дул, как сквозь сетку решета», и писал свои записки «при свете бивуачных костров, на барабанах и нередко при шуме идущего рядом войска».
В предисловии к «Походным запискам» Лажечников говорил о том, что он «не посвящал себя совершенно военному делу» и поэтому «не принимал на себя труднейших обязанностей военного историка». Его книга - не подробные реляции о маршах и сражениях, но замечания «простого походного наблюдателя», описывавшего то, что близко ему, что он видел и слышал достойного примечания и что находил «великого и прекрасного в подвигах русского гражданина и воина».
Действительно, сражений в «Походных записках» очень немного, хотя их автор принимал участие в битвах под Тарутином, при Малоярославце, при селе Красном, в Заграничном походе. Лажечникову было двадцать с небольшим лет, когда в сентябре 1812 года он, в то время чиновник канцелярии московского гражданского губернатора Н. В. Обрескова, записался прапорщиком в московское ополчение. Решение это принималось втайне от отца, просвещённого и некогда богатого коломенского торговца солью и хлебом, не дававшего разрешения на отъезд сына в армию. Судя по «Запискам», настроен прапорщик Лажечников был чрезвычайно романтически: называя себя «другим рыцарем печального образа», он «бежал искать славных происшествий и - если должно - сражаться даже с ветряными мельницами». Позднее в мемуарном очерке «Новобранец 1812 года» («Пантеон». 1853. № 7) Лажечников вспоминал о своём «побеге» из родительского дома, об отце, нагнавшем беглеца в селе Троицком, о возвращении в Москву и о неожиданном для него отцовском благословении на ратное дело. В декабре 1812 года Лажечникова перевели в Московский гренадерский полк, в котором он и прослужил до конца войны.
Хронологически «Походные записки» простираются от 20 сентября 1812 года, когда в подмосковном селе Кривякино автор мысленно прощался с друзьями и грезил о славе, до 12 октября 1815 года, когда он посетил в Веймаре великую княгиню Марию Павловну и приехавшую к ней сестру Екатерину Павловну. В этой поездке, оставившей глубокий след в памяти и в дневнике Лажечникова, он сопровождал своего начальника генерал-майора Б. В. Полуэктова, после Кульма назначенного командиром Московского гренадерского полка. На страницах «Записок» запечатлелись события, встречи, слышанные рассказы, размышления на самые разные темы: нравственные, политические, историко-культурные. Вот как, например, описывает автор разорённую неприятелем Москву: «"Это ли столица белокаменная? - спрашивал я себя со вздохом, подъезжая к Москве. - Где златые купола церквей, венчавшие столицу городов русских? Где высокие палаты, украшение и гордость её?" Один Иван Великий печально возносится над обширною грудою развалин, только одинокие колокольни и дома с мрачным клеймом пожаров кое-где показываются... Схожу с повозки, иду далее по улицам и не узнаю их. Здесь стоят стены без кровель и церкви обезглавленные, там возносятся одинокие трубы, тут лежат одни пепелища домов, ещё дымящиеся и наполняющие улицы тяжёлым смрадом. Везде следы опустошения, везде памятники злодеяния врагов и предметы к оживлению мщения нашего! Ужасно воет ветер, пролетая сквозь окна и двери опустошённых домов, или стонет совою, шевеля железные листы, отрывки кровель. Вокруг меня мрак и тишина могил! Только кое-где под мрачными сводами трепещет огонёк у пустынного сторожа развалин, кое-где слабый голос выносится из погребов, или слышен в шалашах робкий шёпот. Иду по улицам, кажется, совсем незнакомым, и ни одно живое существо не попадается мне навстречу. Иду и. спотыкаюсь о мёртвую лошадь!.. Сижу теперь на развалинах Кремля и на обломке его стен пишу мои замечания. Благословляю меч, карающий врагов Отечества и прав его! Кляну губительное железо, разрушающее памятники святыни и славы народной!»
Перед читателем представала и усеянная трупами солдат Великой армии дорога на Борисов, и шумная Вильна с её балами и празднествами по случаю окончания Отечественной войны, и европейские города и местечки, в которых автор, несмотря на тяготы военного быта, не упускал возможности осмотреть достопримечательности. Лажечников обращал внимание на всё: на чистоту прусских жилищ, на исправность европейских дорог, на лица и костюмы горожан и сельских жителей. Довольно подробно он описывал, например, своё вполне мирное путешествие в 1813 году с принцем Мекленбургским в качестве его адъютанта в город Шверин, столицу Мекленбургских земель.
Особое место заняли в записках такие события, как смерть М. И. Кутузова, сражение под Кульмом, вступление союзных войск в Париж и их пребывание в покорённой столице Франции. «Первый день пребывания нашего в Париже показал нам довольно разительный образчик ветрености французского народа. Мы стояли уже с час на площади Согласия и удовлетворяли любопытство парижан, как вдруг увидели толпы, бегущие на площадь Вандомскую. Увлечённые стремлением бегущих и желанием узнать, что было причиной народного волнения, мы туда же подошли. Что ж нашли мы? Несколько смельчаков влезли на вершину колонны Великой армии и, надев петлю на шею колоссальной статуи Буонапарта, бросили концы верёвки народу, который с шумными радостными восклицаниями готовился уже тащить её, но караул, присланный вскоре от нашего государя императора, просил очень учтиво французов позволить занять пост свой около столпа. "До другого времени!" - закричал народ и в большом беспорядке разошёлся. Надобно заметить, что на этой же площади, на том самом месте, где сооружена колонна с изображением Наполеона, стояло некогда бронзовое изваяние Лудовика XIV».
Среди имён, упомянутых в «Походных записках», - С. Н. и Ф. Н. Глинки, Д. В. Давыдов, Н. Н. Раевский, М. А. Милорадович, М. С. Воронцов, А. Ф. Воейков, В. А. Жуковский. Что касается боевых товарищей и командиров, то, отдавая должное их смелости, мужеству и благородству, Лажечников с наибольшим почтением и любовью говорил о генерале А. И. Остермане-Толстом, дружеские отношения с которым у него сохранились и после войны. В 1818 году, когда Остерман-Толстой командовал Павловским полком, Лажечников служил у него адъютантом. В середине 1820-х годов, вернувшись в Москву из Казани, где занимал пост директора училищ Казанской губернии и адъюнкта российской словесности в Казанском университете, он разбирал библиотеку и архив Остермана-Толстого, затем стал управляющим его имением и женился на его воспитаннице Е. А. Шуруновой.
Исследователями творчества Лажечникова не раз отмечалось то значительное влияние, которое оказали на автора «Походных записок» «Письма русского офицера» Ф. Н. Глинки. В то же время нельзя не заметить, что в не меньшей степени они связаны с «Письмами русского путешественника» Н. М. Карамзина, которые Лажечников в своём труде неоднократно цитирует.
Критикой «Походные записки русского офицера» были встречены по-разному. Один их положительных отзывов дал, к примеру, в 1821 году журнал «Соревнователь» (№ 2). С другой стороны, когда в 1836 году вышло второе издание «Походных записок», в журнале «Библиотека для чтения» (Т. 17) появилась короткая, но весьма ироничная рецензия, пафос которой сводился к тому, что писателю, уже «украшенному литературною славою», несмотря на обязательства перед книгопродавцем Н. И. Глазуновым, не стоило перепечатывать своё юношеское сочинение. «Впрочем, - великодушно заключал рецензент, - не будем строги к "Походным запискам". Как заметки молодого офицера, их можно прочесть с удовольствием и во втором издании». Сам Лажечников признавал недостатки своего труда и более всего досадовал потом на чрезмерность в нём риторики. Но, возможно, здесь сказывались не только возраст и малый литературный опыт, но и свойства личности автора. По воспоминаниям И. И. Панаева, знавшего Лажечникова в зрелые годы, он был настоящий поэт, чуждый всякого «практического такта», располагавший к себе «кротостью, мягкостью, благодушием, доходившим до детской доверчивости к людям, до трогательной наивности».
Фотографии издания "Походные записки русского офицера 1812, 1813, 1814 и 1815 годов". Изданная Иваном Лажечниковым. Москва, в типографии Н.Степанова, 1836 г.
