Формат: 13,6 * 20см.; 56, [6] стр.
Сборник в мягких издательских шрифтовых обложках. Напечатан на высококачественной вержированной бумаге и включает: авторское предисловие и 41 стихотворение. В конце, после основного текста, помещён каталог Книгоиздательства " Оле-Лукойе ".
Третья прижизненная книга Марины Цветаевой ( первая " Вечерний альбом " [ 1910 ], вторая " Волшебный фонарь " [ 1912 ] ).
Тираж: 1000 экземпляров.
" Любопытнейшим примером циклизации в русской поэзии начала ХХ столетия представляется третий сборник М.И.Цветаевой " Из двух книг ". Интересен он тем, что в него не вошло ни одного нового стихотворения: сорок один текст сборника - это стихи из " Вечернего альбома " ( 1910 ) и " Волшебного фонаря " ( 1912 ). В предлагаемой статье мы попытаемся выяснить, каким образом стихотворения, изъятые из прежних контекстов, формируют новое художественное целое.
Следует, в первую очередь, обратить внимание на заглавие сборника: создаётся впечатление, что Цветаева намеренно подчёркивает природу стихотворений, собранных под одной обложкой: " Из двух книг ". Таким образом, заглавие концентрирует внимание читателя на ряде важных особенностей: на принципиальном отсутствии нового материала, нежелании концептуализировать с точки зрения темы или идеи входящие в состав нового ансамбля стихотворения, подчёркнутой " механичности " в составлении книги. Столкнувшись с подобным заглавием, читатель вправе ожидать, что перед ним " итоговый " сборник поэтессы - лучшие стихотворения прежних лет. Однако оправдываются ли читательские ожидания? Как устроен этот новый ансамбль Цветаевой и действительно ли он представляет собой лишь механически соединённые стихотворения, не создавшие никакого контекста, кроме хронологического? Почему, в таком случае, поэтесса столь рано подводит творческие итоги - всего лишь через три года с момента выхода первой своей книги?
Итак, сборник " Из двух книг " вышел в Москве, в вымышленном Цветаевой издательстве " Оле-Лукое ", и был отпечатан в Типографии Русского товарищества тиражом 1000 экземпляров. В состав книги вошло сорок одно стихотворение, из которых пятнадцать были впервые опубликованы в " Вечернем альбоме ", а двадцать шесть - в " Волшебном фонаре ".
Внимательно рассматривая последовательность стихотворений в этом новом сборнике, можно убедиться в том, что тексты из двух предыдущих сборников перемешаны, в случае же следования друг за другом нескольких стихотворений из одного и того же сборника последовательность их не всегда совпадает с той, которая была в сборнике-оригинале. По всей видимости, идея о том, что Цветаева якобы подводит итог своему творчеству и просто отбирает наиболее удачные тексты - а, как известно, оба первых сборника получили от критиков упрёки в " детскости " и несовершенстве многих стихотворений - несостоятельна. Совершенно очевидна творческая работа поэтессы над этим готовым материалом, переосмысление сказанного. При этом, как видно, последовательность некоторых стихотворений оказывается столь значимой, что Цветаева не нарушает её: например, стихотворения " В Шенбрунне " и " Камерата " соседствуют как в " Вечернем альбоме ", так и в " Из двух книг ".
Ещё одним важным свидетельством творческой, а не чисто технической работы над новым сборником являются эпиграф, взятый из " Волшебного фонаря ", а также прозаическое предисловие. В этих текстах отражена, по-видимому, главная идея нового сборника: " Пишите, пишите больше! Закрепляйте каждое мгновение, каждый жест, каждый вздох! ". Таким образом, становится ясно, что выбранные Цветаевой стихотворения объединены художественным замыслом: создать поэтический дневник, поэтические мемуары, которые призваны противостоять быстротечности времени и неизбежности смерти. При этом нельзя не отметить важного отличия этого предисловия от тех, которые поэтесса делала в первых сборниках. Здесь нет никакого указания на то, как следует читать эту книгу - напротив, читателя призывают писать и фиксировать события в памяти и на бумаге. На этом уровне, как, впрочем, и на уровне заглавия, прослеживается уменьшение роли концептуализации материала; напротив, возникает ощущение подчёркнутой разрозненности, фрагментарности стихотворений, связь между которыми придётся обнаружить самому читателю.
Важнейший вопрос, который возникает при этом - каким образом уже известные читателю стихотворения, прежде бывшие частью одного художественного целого, теперь формируют какое-то новое единство и обретают новые смыслы? Почему книга не распадается на отдельные стихотворения, а воспринимается как завершённый ансамбль? Отвечая на эти вопросы, разумеется, нужно говорить о контекстообразовательном потенциале отдельного стихотворения, в основе которого лежит двойственный онтологический статус художественного произведения. Это означает, что отдельное произведение может восприниматься одновременно как завершённое и замкнутое и как открытая система, готовая к взаимодействию с другими текстами. Любопытно, что о преображающей силе контекста писал ещё Е.Баратынский, который, разумеется, описывал этот феномен не теоретически, а, скорее, интуитивно: "...хотя все пьесы были уже напечатаны, собранные вместе, они должны живее выражать общее направление, общий тон поэта ". Впоследствии феномен контекстообразования был достаточно хорошо отрефлексирован в цикловедении, причём отдельные исследователи проводили интересные аналогии: например, уподобляя эту особенность художественного произведения валентности химических элементов. Однако главнейшим вопросом остаётся следующий: за счёт каких механизмов возможна реализация этого контекстообразующего потенциала текста?
Конечно, можно назвать множество факторов контекстообразования, наиболее часто наблюдаемых в поэтических книгах, например, наличие сквозного сюжета, система тем и мотивов, единство лирического героя или системы персонажей, но, на наш взгляд, не меньшего внимания заслуживают частные случаи способов формирования контекста. Именно на них мы обратим особое внимание в данной статье.
Работая с этой поэтической книгой, нужно, разумеется, иметь в виду биографическую основу стихотворений, как это было и с первыми двумя сборниками Цветаевой. В предисловии поэтесса обращает внимание на эту особенность: " Мои стихи - дневник, моя поэзия - поэзия собственных имён ". Позднее поэтесса указывала на эту особенность своего творчества, говоря об истории создания " Вечернего альбома ", который был написан " взамен письма к человеку, с которым была лишена возможности сноситься иначе ". В данной статье мы не будем затрагивать этот аспект, отсылая к обширному корпусу биографических исследований и комментариев, например, к комментированному изданию "М.И.Цветаева. Книги стихов " под редакцией Т.А.Горьковой или пятитомнику " Стихотворения и поэмы " с комментарием А.Сумеркина и В. Швейцер. Укажем лишь, что биографической основой стихотворений объясняется присутствие в книге ряда персонажей и образов, также способствующих порождению контекстуальных связей.
При последовательном чтении сборника " Из двух книг " достаточно отчётливо прослеживается лирический сюжет, в соответствии с развитием которого стихотворения делятся на несколько тематико-мотивных групп. Стихотворения 1-10 ( нумерация осуществлена автором статьи и соответствует порядку следования стихотворений в издании 1913 года ) посвящены, в основном, детским переживаниям и воспоминаниям, в этих стихотворениях представлена позиция самого ребёнка. В сознании героини на равных существуют и её близкие - мама и сестра, и знакомые - например, погибший трёхлетний Серёжа, сын Лидии Тамбурер, - и персонажи из книг - Нина Джаваха, - и исторические личности, такие как сын Наполеона.
Следующие тексты - с 11 по 18 - объединены не только тематически, но при помощи мотивов. Главной темой, главным сюжетным событием здесь становится взросление героини и острое переживание этого взросления. Так, детство предстает в виде волшебного Розового домика ( розовый цвет, по-видимому, в поэтическом мире Цветаевой тесно связан с темой детства ), куда каждый день убегали героиня и её сестра, и который теперь разрушен, забыт. Стихотворение " Домики старой Москвы " не связано с основной темой этой группы текстов, однако содержит важный мотив, роднящий его с другими стихотворениями - мотив умирания старого мира, беспощадности времени. Таким образом, в этой группе текстов ключевым контекстообразующим фактором становится именно использование общего мотива, раскрывающегося совершенно по-разному: от буквального разрушения " розового домика " детства до метафорического разрушения старого сознания героини через критику Брюсова ( стихотворение-посвящение " В.Я.Брюсову " ), который, как известно, был большой поэтической любовью юной Цветаевой.
Следующая, и самая крупная тематическая группа стихотворений - с 19 по 32 - посвящена первой любви и горечи первой разлуки. Эта группа стихотворений объединена общим сюжетным событием, в связи с чем здесь формируется устойчивая группа персонажей: сёстры и их общий возлюбленный. Следует отметить, что в этой группе содержится наибольшее количество текстов из " Вечернего альбома " и " Волшебного фонаря ", перенесённых в сборник " Из двух книг " без изменения их последовательности в книге. Образы сестричек появились ещё в первом сборнике, однако стихотворения из " Волшебного фонаря " дополнили сюжет об этом любовном треугольнике.
Наконец, последние стихотворения сборника, 33-41, тематически достаточно разнородны, однако в целом представляют собой заключение, подведение итогов всему сказанному - и, вместе с тем, итогов сложной поры взросления. Главным предметом раздумий этой группы стихотворений становится душа лирической героини, " морская ", желающая всего и сразу, вместилище тревог, " безумья и грехов ".
Заключительные стихотворения объединяют в себе прощание биографическое и прощание поэтическое - с читателем сборника. Последнее стихотворение, " Из сказки - в сказку ", звучит как завещание: " Помоги мне остаться девочкой ".
Межстиховые связи в этом сборнике возникают и на ином, более частном уровне, и именно они представляют для нас наибольший интерес. Речь идёт о соседстве стихотворений, которые не были изначально задуманы как связанная логически пара ( или более крупный фрагмент ансамбля ). Рассмотрим, как " технически " возможно сконструировать контекст между стихотворениями, написанными в разное время и зачастую посвящёнными различным событиям.
Первый заметный приём - объединение текстов за счёт частного образа; назовем его лексическим. Речь здесь идет не о персонажах, например, матери или сестры ( они в раннем творчестве Цветаевой устойчивы и встречаются в самых разных стихотворениях ), а о единичных образах, присутствующих в стихотворениях разных лет или текстах, не соседствующих в одном из первых сборников. Так, например, образ Розового домика ( волшебного дома ) встречается " Волшебном фонаре " дважды, но эти стихотворения там достаточно сильно разъединены большим количеством других поэтических текстов ( двадцать восемь стихотворений между указанными ). В сборнике же " Из двух книг " стихотворения
" Розовый домик " ( из " Вечернего альбома " ) и " Прости " волшебному дому " соседствуют, причём второе логически продолжает первое. Ещё один пример использования такого приёма - стихотворения " Молитва " и " Душа и имя ", скреплённые образом души лирической героини.
Другой пример находим в стихотворениях " На заре " и " И, как прежде, оне...", не соседствовавших ранее в " Волшебном фонаре ". Эти стихотворения объединяются за счёт использования - в противоположность цветаевской " поэзии имён " - условного " они " для обозначения лирических героев. Примечательно употребление устаревшей формы местоимения " оне ", поскольку в других стихотворениях Цветаева пользуется и современной формой " они ".
Следующий способ формирования межстиховых связей можно было бы назвать логическим, в основе которого лежит своего рода параллелизм. Такой способ прослеживается в соседствующих в сборнике «Из двух книг» стихотворениях «Rouge et bleue» и «В пятнадцать лет»: первое из них ранее входило в состав " Вечернего альбома ", второе - " Волшебного фонаря ". Дело здесь не только в совпадении тем и мотивов, но и в логике развития лирического переживания. В " Rouge et bleue " идея быстротечности и неумолимости времени, уносящего радость и дающего тревоги и горечь, выражается в образах двух взрослеющих девочек, обращающихся в разном возрасте к одной и той же мысли и приходящих к выводу о том, что всё, что виделось простым и возможным в детстве, осталось в прошлом, а настоящее и будущее сулят разочарование. В стихотворении " В пятнадцать лет " лирическая героиня размышляет о жизни в том же ключе: " И каждый шаг шалунье был позволен " сменяется на тоскливое " Что впереди? Какая неудача? ".
Ещё один способ формирования контекста - синтаксический, заключающийся в повторении отдельных синтаксических структур. Пример синтаксической межстиховой связи находим в стихотворениях " Осуждённые " и " Резеда и роза ", следующих в сборнике " Из двух книг " друг за другом, в отличие от " Волшебного фонаря ", где они были впервые опубликованы. Здесь повторяется синтаксическая конструкция " Один..., другой...". В стихотворении " Осуждённые " читаем описание трёх сестер: " Одна цветок неживше-свежий, / Другая - луч, что блещет реже, / В глазах у третьей - небо ". Далее эта конструкция повторяется ещё два раза. В стихотворении " Резеда и роза " также встречается такая конструкция: " Один маня, другой с полуугрозой ". Примечательно, что и в " Резеде и розе " это противопоставление представлено в каждой строфе.
Наконец, последний приём - вероятно, самый любопытный и, кажется, представляющий собой частный случай синтаксического - метрический. Он связывает, например, стихотворения " Привет из вагона " и " В раю ". В стихотворении " Привет из вагона " читаем: " Вагонный мрак как будто давит плечи ", а в стихотворении " В раю " - " Воспоминанье слишком давит плечи ". Помимо очевидного лексико-синтаксического повтора, использование которого, кстати, Н.Гумилёв называет в числе недостатков цветаевской поэзии, здесь можно отметить и единое метрическое устройство стиха: в обоих случаях это пятистопный гиперкаталектический ямб. Необходимо заметить, что эти два стихотворения впервые были опубликованы в разных сборниках: первое - в " Вечернем альбоме ", второе - в " Волшебном фонаре ", поэтому такое сближение особенно значимо.
Итак, сборник Марины Цветаевой " Из двух книг " представляет собой сложное единство, в котором хорошо известные читателю стихотворения освобождаются от старого контекста и выстраивают новое художественное целое. Механизм контекстообразования запускается за счёт следующих приёмов: формирования определённого круга действующих лиц и образов, объединяющих стихотворения; выстраивания достаточно отчётливого сюжета внутри сборника; создания сложной системы тем и мотивов ( среди наиболее заметных можно выделить темы времени, взросления, первой любви; мотивы разрушения старого мира, тревоги и боли, тоски в разлуки ); а также за счёт конструирования лексических, логических, синтаксических, метрических связей между отдельными стихотворениями. Все эти приемы позволяют Цветаевой освоить новую для неё книготворческую стратегию, базирующуюся на использовании " готового " материала. Важно заметить, что к подобной стратегии прибегают многие поэты, однако, как правило, речь идёт о соседстве старого и нового материала в одной книге. Так, встраивание старых текстов в новый ансамбль практиковали, например, В.Маяковский в " Простом как мычание " и И.Северянин в " Громокипящем кубке ". С нашей точки зрения, в ансамблях подобного типа особенно продуктивным представляется выявление частных случаев межстиховых связей, поскольку поэтический материал в таких сборниках, как правило, более разнороден и для процесса контекстообразования требуются более жёсткие формальные связи между отдельными текстами ". ( Ю.С.Морева. Новый филологический вестник. 2016. №3 ).
Третий прижизненный поэтический сборник Марины Цветаевой. Экземпляр очень хорошей сохранности.
