"Михаил Никифорович Катков и его историческая заслуга" По документам и личным воспоминаниям И.А. Любимова
С.-Петербург, 1889 г.
Книга в полукожаном переплёте прошлого столетия. С сохранением издательской обложки. Экземпляр не обрезан (коллекционный вариант). Формат: 22.5x15.5 см. 356 стр.
Имя Михаила Каткова - издателя и публициста - стало нарицательным еще при его жизни. Этот человек, которого противники обвиняли во многих грехах, включая стремление любой ценой «втереться в доверие» к власти, упрямо шел своим путем.
До революции о Каткове много спорили, как друзья, так и враги. Шокируя отечественных либералов, Константин Леонтьев даже предлагал поставить ему памятник неподалеку от памятника А.С. Пушкину. Е.М. Феоктистов считал его «одним из тех людей, которые рождаются веками, у которых способность глубокого и разностороннего мышления развита в высшей степени» … Катков, по его словам, «это громадная и полезная сила, с которой надо считаться и к которой нельзя относиться иначе, как с почтением».
В 1845 году Катков защитил диссертацию «Об элементах и формах славяно-русского языка» и был назначен адъюнктом по кафедре философии Московского университета. Однако преподавательская карьера дала сбой. Согласно правительственному распоряжению, философию, как «дискуссионный» предмет, должны были преподавать профессора богословия. И вскоре Катков стал редактором университетской газеты «Московские ведомости», а в 1856 г. сменил эту должность на редакторство в журнале «Русский вестник», который был создан им и П.М. Леонтьевым совместно с группой московских либеральных публицистов (А.В. Станкевичем, Е.Ф. Коршем, П.Н. Кудрявцевым), вскоре покинувших журнал.
Поначалу Катков пытался придать своим изданиям либерально-консервативный характер. «Русский вестник» не только печатал «Губернские очерки» язвительного М.Е. Салтыкова-Щедрина, но и «одним из первых выдвинул широкую программу преобразований, выступая за отмену крепостного права, развитие местного самоуправления, реформу суда, за расширение прав печати и отмену предварительной цензуры».
Ситуация изменилась в начале 1860-х годов, когда Катков обрушивается с критикой на журнал «Современник», открыто выступает против А.И. Герцена и его «Колокола». Именно он вводит в обиход термин «нигилизм» как обозначение позиции жесткого отрицания, проповеди разрушения ради разрушения, высмеивания всего, что дорого каждому образованному и культурному человеку, отсутствия положительных взглядов у адептов «теорий, создаваемых из ничего», — Н.Г. Чернышевского и других «шестидесятников».
По мере того, как «правел» Михаил Никифорович, менялось и отношение правительства к его издательской деятельности. В 1863 он вместе с П.М. Леонтьевым получает в аренду «Московские ведомости», которые и становятся его любимым детищем.
С 1868 года Катков - основатель и попечитель Лицея Цесаревича Николая при Московском университете. Под именем «катковский лицей» это заведение войдет в историю. «По замыслу основателей лицей должен был стать образцом русского национального учебно-воспитательного дела для классических гимназий и университетов». В противовес революционно-демократическому «реализму» здесь отстаивалась классическая система образования, основанная на религиозном просвещении, преимущественном изучении древних языков и математики. Педагогическая система в лицее строилась на принципе индивидуального воспитания: под руководством преподавателей и наблюдением наставников воспитанники занимались самостоятельно; наставники («туторы») опекали их и во внеурочное время. Видя в классическом образовании своеобразную прививку от увлечения нигилизмом, Катков с негодованием отмечал, что в результате падения образовательного уровня аудитории вузов оказались забитыми «толпами полуграмотных мальчишек, не способных ни к чему отнестись критически, неспособных продержать две минуты одну и ту же мысль в своей голове…».
С точки зрения Каткова, свобода в государстве невозможна без «власти», поскольку только власть способна защитить личную свободу людей. Власть является элементом общественности, а государство – завершением системы общественной власти. Люди обретают в лице государства высшую свободу, а «когда и верхние слои, и темный народный фундамент проходит сознание, что существующий государственный строй есть дорого купленный и подлежащий самому бережному охранению результат тяжелой исторической работы, поднявшей страну, тогда, будет ли страна демократической республикой или неограниченной монархией, она чувствует себя свободною». Монархия вовсе не синоним несвободы, и «только по недоразумению думают, что монархия и самодержавие исключают “народную свободу”, на самом же деле она обеспечивает ее более, чем всякий конституционализм».
Как и Победоносцев, Катков полагал, что гуманное отношение к людям требует не потворства их порокам и недостаткам, а решительного противодействия тому, что их губит. Ослабление власти, отмечал он, порождает смуту, и вместо явного правительства появляются тайные.
В качестве силы, удерживающей государство и народ от падения в хаос, выступает самодержавие: «В России есть только одна воля, которая имеет право сказать “я – закон”. Перед нею 70 миллионов преклоняются, как один человек. Она есть источник всякого права, всякой власти и всякого движения в государственной жизни. Она есть народная святыня … Народ верит, что сердце Царево в руке Божией. Она заколеблется, колеблется и падает все».
Монарх связывает воедино все сословия народа и «трон затем возвышен, чтобы пред ним уравнивалось различие сословий, цехов, разрядов и классов. Бароны и простолюдины, богатые и бедные, при всем различии между собой, равны перед царем». Монархия наилучшим образом обеспечивает порядок и разрешает все социальные противоречия, и «сам монарх не мог бы умалить полноту своих прав. Он волен не пользоваться ими, подвергая через то себя и государство опасностям, но он не мог бы отменить их, если бы и хотел; да народ и не понял бы его».
Национальность в концепции Каткова - государственное понятие, а племенное происхождение, язык, исторически сложившиеся особенности характера, нравов и обычаев, религия не играют в данном случае никакой роли. Одно исторически выдвинувшееся племя закладывает основу государства, объединяет вокруг себя и подчиняет себе другие племена во имя государственного единства. Это племя получает значение государственной (сейчас бы сказали «государствообразующей») нации.
Будучи издателем и редактором журнала «Русский вестник» и газеты «Московские ведомости», Катков не только оказывал влияние на общественные взгляды и правительственную политику. В некотором роде Катков формировал (хорошо или плохо он это делал – другой вопрос) определенный образ России за границей. Вольно или невольно, но именно на основе изданий Каткова Европа составляла свое мнение о России. На страницах «Русского вестника» были опубликованы такие произведения, ставшие классикой русской литературы, как «Отцы и дети» И.С. Тургенева, «Преступление и наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы», «Бесы» Ф.М. Достоевского, «Анна Каренина» и первые главы «Войны и мира» Л.Н. Толстого, «Князь Серебряный» А. К. Толстого. «Катков – крестный отец четвертой, как теперь говорят, власти: политической печати», - полагает современный исследователь А.М. Цирульников.
«Московские ведомости» снискали себе славу русского «Таймс». Благодаря ежедневным передовицам этой газеты, Каткова назвали создателем русской политической печати. Этому в немалой степени способствовала его позиция, занятая в 1863 г. по отношению к польскому восстанию.
Поддержка, оказанная «Московскими ведомостями» русской дипломатии, которая столкнулась с давлением европейских держав, выступивших в поддержку Польши, помогла России успешно выйти из сложившегося кризиса и заставила рассматривать Каткова не просто как издателя и публициста, но и как влиятельного политика. Твердо вести свою линию было не просто. Публицист, как отмечают в наши дни М.Б. Смолин и Ф.А. Селезнев, привлек внимание общественности к «шляхетской, помещичьей природе польского национального движения» и народному, крестьянскому характеру сопротивления ему. Однако, обвиняя «либеральный стан» в «почти поголовной» поддержке восстания, эти авторы забывают упомянуть, что в среде русских консерваторов тоже было немало сочувствующих польским повстанцам. Каткову пришлось бороться не только против «чужих», но и против «единомышленников».
В период правления Александра III роль Каткова усилилась. В это время «редакция на Страстном бульваре превратилась в своего рода неофициальный правительственный центр, где вершились государственные дела, разрабатывались проекты “контрреформ”, обсуждались и намечались важнейшие должностные перемещения». В Записке к императору Михаил Никифорович предупреждал об опасности прогерманской ориентации: «Услуги Бисмарка на Востоке опаснее и вреднее для дела России, чем его враждебные действия … Его услуги окажутся обманом … Зло … исчезнет само собою как только в Европе выступит во всем величии самостоятельная Россия, независимая от чужой политики, управляемая лишь своими, явно сознаваемыми, интересами … Быть же обязанною чужой помощи в улажении каких-либо затруднений, - это было бы новым унижением России, это значило бы скрыться под покров чужой силы, которая и сама только тем сильна, что держит нас в своей зависимости, что подчиняет себе тем или другим способом Россию». Эта позиция не была принята правительством. Незадолго до смерти Каткова вызвали в Петербург и, в сущности, отчитали. Впоследствии, уже после смерти издателя, Александр III раскаивался в этом, говоря, что Катков попал под горячую руку.
Будучи человеком, увлеченным своим делом, Михаил Никифорович работал очень много и совершенно не заботился о своем здоровье. «В обычном течении жизни Катков чувствовал себя плохо, болел, мучился бессонницей, засыпал в редакции где-нибудь на краю дивана или в вагоне московско-петербургского экспресса, куда вскакивал в последнюю минуту. Он вообще плохо различал время, вечно опаздывал, путал дни недели».
К тому же еще с молодых лет организм его был ослаблен ревматизмом. Все это привело к мучительной болезни – раку желудка, и 20 июля (1 августа) 1887 года Катков скончался. На его отпевании митрополит Московский и Коломенский Иоанникий сказал: «Человек, не занимавший никакого видного высокого поста, не имевший никакой правительственной власти, делается руководителем общественного мнения многомиллионного народа; к голосу его прислушиваются иностранные народы и принимают его в соображение при своих мероприятиях».
Прочувствованные воспоминания о своем коллеге оставил Н.А. Любимов, соредактор Михаила Никифоровича в «Русском вестнике» и «Московских ведомостях».
Фотографии предлагаемого издания "Михаил Никифорович Катков и его историческая заслуга". По документам и личным воспоминаниям И.А. Любимова. С.-Петербург, 1889 г.
